Русские были и небылицы - Страница 86

Упыри

По одним преданиям нашего народа, упырь есть ублюдок от черта или вовкулака и ведьмы. Отсюда и поговорка: упырь и непевный усим видьмам родич кревный. Но он живет как обыкновенный человек, отличающийся лишь злостью. По другому верованию, упыри имеют только облик человеческий; в сущности, они – настоящие черти. Есть и такое верование, что упыри – это трупы ведьм, в которых после их смерти поместились черти и приводят их в движение. По внешнему виду упыри в одних местах ничем не отличаются от обыкновенного человека, в других местах его представляют человеком с очень румяным лицом. На правой стороне Днепра есть еще особый вид упырей. Упырями там называют детей с большой головой, с длинными руками и ногами, словом, страдающих размягчением костей, или английской болезнью. Такие уроды «без костей» носят название одмины (по-великорусски – обменыш, или седун), потому что их подбрасывает людям нечистая сила взамен украденных человеческих младенцев. В Проскуровском уезде, Подольской губ., народ знает деление упырей на две категории – живых и мертвых. Отличительные признаки мертвеца упыря в том, что у него лицо красное, лежит он в гробу навзничь и никогда не разлагается; у живого упыря лицо тоже красное, хотя бы он был и старик и, кроме того, чрезвычайно крепкого телосложения. Эта крепость телосложения необходима ему потому, что, по местному верованию, ему приходится таскать на своей спине живого упыря; последний без первого не может быть вреден, так как он не может ходить.

По общераспространенному верованию малороссов, упыри-мертвецы днем покоятся в могилах, будто живые, с красным или, лучше, окровавленным лицом. Ночью они встают из гробов и бродят по свету. При этом они летают по воздуху или залазят на могильные кресты, производят шум, пугают путников, гоняясь за ними. Но более страшны они тем, что, входя в дома, бросаются на сонных людей, в особенности на младенцев, и высасывают у них кровь, причиняя этим смерть. Хождение их по свету продолжается, как и остальной нечисти, до тех пор, пока не запоют петухи. Чуму и другие эпидемические болезни, засуху, неурожаи и другие бедствия также приписывают упырям и упырицам. Упырь-одмина, кажется, не вредит людям, тем более что он вовсе не ходит, а лишь может сидеть или лежать на одном месте. Он приносит даже пользу, потому что, отличаясь предвидением будущего, занимается предсказыванием того, что должно случиться с людьми. Такой упырь, собственно говоря, никогда не умирает; когда его похоронят, он появляется в другом месте и начинает вновь предсказывать будущее.

Избавлялись от упырей, выходивших из могил, тем, что откапывали их трупы и пробивали грудь осиновым колом. Но это средство не всегда помогало. Тогда считали необходимым прибегнуть к более радикальному средству – сжечь труп упыря. А если за упыря признавали живого человека, то он должен был погибнуть на костре. И действительно, в старину у нас, как и на Западе, во время засухи и мора сжигали на огне упырей и ведьм. Для того чтобы окончательно лишить упыря возможности вредить людям, перед сожжением его прибегали к разным символическим действиям – завязывали ему глаза, забивали глотку землей и т. п.

Во время эпидемии в 1738 году жители села Гуменец обходили ночью в церковной процессии вокруг села, чтобы избавиться от болезни. Встретив шляхтича Матковского, который в это время ходил по полям с уздой и отыскивал своих лошадей, гуменчане жестоко избили его, приняв за упыря, виновника мора. На другой день жестоко мучили его и сожгли на костре. Примечательно, что в числе лиц, принимавших участие в деле, были не только крестьяне, но и шляхтичи, также местный священник и дьячок. Когда громада колебалась, можно ли сжечь Матковского, один из шляхтичей поощрял громадян, говоря: «Сжигайте скорее, я дам сто злотых, – хочет он нас и детей наших погубить, так лучше пускай сам пропадает». А священник выражался: «Я до души, а вы до тела, сожгите, как можно скорее». Перед сожжением Матковскому замазывали рот свежим навозом, а глаза завязывали большой тряпкой, обмоченной в деготь.

Также поступил народ во время чумы 1770 года в М. Ярмолинцах, Подольской губернии, с захожим из Турции Иосифом Маронитом. Маронит был иностранец, несколько лет занимался лечением, впрочем, очень удачно. Прежде чем сжечь, его опустили в бочку с дегтем.

...

Сожжение упырей в селе Нагуевичах в 1831 году

Выезжая из Нагуевич, большого казенного села, я увидел большое пожарище, покрытое пеплом. Желая узнать причину этого необыкновенного явления, я спросил человека, отворявшего мне ворота вблизи его хаты, что значит такое громадное пожарище среди села на выгоне. На это он совершенно хладнокровно ответил мне:

– Тутки упырив палили.

– Яких упырив? – спрашиваю.

– А що людей пидтынали.

– Коли?

– А в холеру.

Услышав это, я еще раз взглянул на пожарище. Мороз подрал меня по коже, но, не показывая виду, говорю ему далее:

– Що вы, чоловиче, кажете? Чи то може бути?

– А таки було.

– Та як вы могли пизнати хто упыр?

– А був тут у сели, – рассказывает с наивным суеверием человек, – такий хлопец; той ходив вид хаты до хаты та по волоссю на грудях пизнавав упырив. Тих зараз брали и тут на пастивнику терновым огнем палили.

Дальше я расспрашивал: не запрещал ли им кто-нибудь этого богомерзкого дела, старшина или священник?

– Та ни, – отвечал мужик, – пип сам помер на холеру, а вийт хоть бы був и хотив заборонити, то громада була бы не послухала.

– А тим, що пидпалювали, – спрашиваю, – ничого за то не було?